Михаил Булгаков
Мастер и Маргарита
Роман
Глава 24
ИЗВЛЕЧЕНИЕ МАСТЕРА
В спальне Воланда все оказалось, как было до бала. Воланд в сорочке сидел
на постели, и только Гелла не растирала ему ногу, а на столе, там, где раньше
играли в шахматы, накрывали ужин. Коровьев и Азазелло, сняв фраки, сидели у
стола, и рядом с ними, конечно, помещался кот, не пожелавший расстаться со
своим галстухом, хоть тот и превратился в совершеннейшую грязную тряпку.
Маргарита, шатаясь, подошла к столу и оперлась на него. Тогда Воланд поманил
ее, как и тогда, к себе и показал, чтобы она села рядом.
- Ну что, вас очень измучили?- спросил Воланд.
- О нет, мессир,- ответила Маргарита, но чуть слышно.
- Ноблесс оближ,- заметил кот и налил Маргарите какой-то прозрачной
жидкости в лафитный стакан.
- Это водка?- слабо спросила Маргарита.
Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
- Помилуйте, королева,- прохрипел он,- разве я позволил бы себе налить
даме водки? Это чистый спирт!
Маргарита улыбнулась и сделала попытку отодвинуть от себя стакан.
- Смело пейте,- сказал Воланд, и Маргарита тотчас взяла стакан в руки.-
Гелла, садись,- приказал Воланд и объяснил Маргарите:- Ночь полнолуния -
праздничная ночь, и я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг. Итак, как
чувствуете вы себя? Как прошел этот утомительный бал?
- Потрясающе!- затрещал Коровьев,- все очарованы, влюблены, раздавлены,
сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма!
Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно
выпила, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего плохого не
произошло. Живое тепло потекло по ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок,
вернулись силы, как будто она встала после долгого освежающего сна, кроме
того, почувствовался волчий голод. И при воспоминании о том, что она не ела
ничего со вчерашнего утра, он еще более разгорелся. Она стала жадно глотать
икру.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого
так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.
После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись
поярче, и в камине прибавилось пламени. Никакого опъянения Маргарита не
чувствовала. Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него
соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу.
- Ты еще винограду сверху положи,- тихо сказала Гелла, пихнув в бок
кота.
- Попрошу меня не учить,- ответил Бегемот,- сиживал за столом, не
беспокойтесь, сиживал!
- Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто,- дребезжал
Коровьев,- в тесном кругу...
- Нет, Фагот,- возражал кот,- бал имеет свою прелесть и размах.
- Никакой прелести в нем нет и размаха также, а эти дурацкие медведи, а
также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня до мигрени,- сказал
Воланд.
- Слушаю, мессир,- сказал кот,- если вы находите, что нет размаха, и я
немедленно начну держаться того же мнения.
- Ты смотри!- ответил на это Воланд.
- Я пошутил,- со смирением сказал кот,- а что касается тигров, то я их
велю зажарить.
- Тигров нельзя есть,- сказала Гелла.
- Вы полагаете? Тогда прошу послушать,- отозвался кот и, жмурясь от
удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение девятнадцати
дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра. Все с
интересом прослушали это занимательное повествование, а когда Бегемот кончил
его, все хором воскликнули:
- Вранье!
- Интереснее всего в этом вранье то,- сказал Воланд,- что оно - вранье от
первого до последнего слова.
- Ах так? Вранье?- воскликнул кот, и все подумали, что он начнет
протестовать, но он только тихо сказал:- История рассудит нас.
- А скажите,- обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло,- вы
его застрелили, этого бывшего барона?
- Натурально,- ответил Азазелло,- как же его не застрелить? Его
обязательно надо застрелить.
- Я так взволновалась!- воскликнула Маргарита,- это случилось так
неожиданно.
- Ничего в этом нет неожиданного,- возразил Азазелло, а Коровьев завыл и
заныл:
- Как же не взволноваться? У меня у самого поджилки затряслись! Бух! Раз!
Барон на бок!
- Со мной едва истерика не сделалась,- добавил кот, облизывая ложку с
икрой.
- Вот что мне непонятно,- говорила Маргарита, и золотые искры от хрусталя
прыгали у нее в глазах,- неужели снаружи не было слышно музыки и вообще
грохота этого бала?
- Конечно, не было слышно, королева,- объяснял Коровьев,- это надо делать
так, чтобы не было слышно. Это поаккуратнее надо делать.
- Ну да, ну да... А то ведь дело в том, что этот человек на лестнице...
Вот когда мы проходили с Азазелло... И другой у подъезда... Я думаю, что он
наблюдал за вашей квартирой...
- Верно, верно!- кричал Коровьев,- верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы
подтверждаете мои подозрения. Да, он наблюдал за квартирой. Я сам было принял
его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице, но
нет, нет! Что-то сосало мое сердце! Ах! Он наблюдал за квартирой! И другой у
подъезда тоже! И тот, что был в подворотне, то же самое!
- А вот интересно, если вас придут арестовывать?- спросила Маргарита.
- Непременно придут, очаровательная королева, непременно!- отвечал
Коровьев,- чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время
обязательно придут. Но полагаю, что ничего интересного не будет.
- Ах, как я взволновалась, когда этот барон упал,- говорила Маргарита,
по-видимому, до сих пор переживая убийство, которое она видела впервые в
жизни.- Вы, наверное, хорошо стреляете?
- Подходяще,- ответил Азазелло.
- А на сколько шагов?- задала Маргарита Азазелло не совсем ясный вопрос.
- Во что, смотря по тому,- резонно ответил Азазелло,- одно дело попасть
молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое дело - ему же в сердце.
- В сердце!- восклицала Маргарита, почему-то берясь за свое сердце,- в
сердце!- повторила она глухим голосом.
- Что это за критик Латунский?- спросил Воланд, прищурившись на
Маргариту.
Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, а Маргарита
ответила, краснея:
- Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.
- Вот тебе раз! А зачем же?
- Он, мессир,- объяснила Маргарита,- погубил одного мастера.
- А зачем же было самой-то трудиться?- спросил Воланд.
- Разрешите мне, мессир,- вскричал радостно кот, вскакивая.
- Да сиди ты,- буркнул Азазелло, вставая,- я сам сейчас съезжу...
- Нет!- воскликнула Маргарита,- нет, умоляю вас, мессир, не надо этого.
- Как угодно, как угодно,- ответил Воланд, а Азазелло сел на свое место.
- Так на чем мы остановились, драгоценная королева Марго?- говорил
Коровьев,- ах, да,- сердце. В сердце он попадает,- Коровьев вытянул свой
длинный палец по направлению Азазелло,- по выбору, в любое предсердие сердца
или в любой из желудочков.
- Маргарита не сразу поняла, а поняв, воскликнула с удивлением:
- Да ведь они же закрыты!
- Дорогая,- дребезжал Коровьев,- в том-то и штука, что закрыты! В этом-то
вся и соль! А в открытый предмет может попасть каждый!
- Коровьев вынул из ящика стола семерку пик, предложил ее Маргарите,
попросив наметить ногтем одно из очков. Маргарита наметила угловое верхнее
правое. Гелла спрятала карту под подушку, крикнув:
- Готово!
- Азазелло, который сидел отвернувшись от подушки, вынул из кармана
фрачных брюк черный автоматический пистолет, положил дуло его на плечо и, не
поворачиваясь к кровати, выстрелил, вызвав веселый испуг в Маргарите. Из-под
простреленной подушки вытащили семерку. Намеченное Маргаритой очко было
пробито.
- Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер,-
кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита. У нее была страсть ко
всем людям, которые делают что-либо первоклассно.
- Драгоценная королева,- пищал Коровьев,- я никому не рекомендую
встретиться с ним, даже если у него и не будет никакого револьвера в руках!
Даю слово чести бывшего регента и запевалы, что никто не поздравил бы этого
встретившегося.
Кот сидел насупившись во время опыта со стрельбой и вдруг объявил:
- Берусь перекрыть рекорд с семеркой.
Азазелло в ответ на это что-то прорычал. Но кот был упорен и потребовал не
один, а два револьвера. Азазелло вынул второй револьвер из второго заднего
кармана брюк и вместе с первым, презрительно кривя рот, протянул их хвастуну.
Наметили два очка на семерке. Кот долго приготовлялся, отвернувшись от
подушки. Маргарита сидела, заткнув пальцами уши, и глядела на сову, дремавшую
на каминной полке. Кот выстрелил из обоих револьверов, после чего сейчас же
взвизгнула Гелла, убитая сова упала с камина и разбитые часы остановились.
Гелла, у которой одна рука была окровавлена, с воем вцепилась в шерсть коту, а
он ей в ответ в волосы, и они, свившись в клубок, покатились по полу. Один из
бокалов упал со стола и разбился.
- Оттащите от меня взбесившуюся чертовку!- завывал кот, отбиваясь от
Геллы, сидевшей на нем верхом. Дерущихся разняли, Коровьев подул на
простреленный палец Геллы, и тот зажил.
- Я не могу стрелять, когда под руку говорят!- кричал Бегемот и старался
приладить на место выдранный у него на спине громадный клок шерсти.
- Держу пари,- сказал Воланд, улыбаясь Маргарите,- что проделал он эту
штуку нарочно. Он стреляет порядочно.
Гелла с котом помирились, и в знак этого примирения они поцеловались.
Достали из-под подушки карту, проверили. Ни одно очко, кроме того, что было
прострелено Азазелло, не было затронуто.
- Этого не может быть,- утверждал кот, глядя сквозь карту на свет
канделябра.
Веселый ужин продолжался. Свечи оплывали в канделябрах, по комнате волнами
распространялось сухое, душистое тепло от камина. Наевшуюся Маргариту охватило
чувство блаженства. Она глядела, как сизые кольца от сигары Азазелло уплывали
в камин и как кот ловит их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить, хотя
и было, по ее расчетам, уже поздно. Судя по всему, время подходило к шести
утра. Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко
сказала:
- Пожалуй, мне пора... Поздно.
- Куда же вы спешите?- спросил Воланд вежливо, но суховато. Остальные
промолчали, делая вид, что увлечены сигарными дымными кольцами.
- Да, пора,- совсем смутившись от этого, повторила Маргарита и обернулась,
как будто ища накидку или плащ. Ее нагота вдруг стала стеснять ее. Она
поднялась из-за стола. Воланд молча снял с кровати свой вытертый и засаленный
халат, а Коровьев набросил его Маргарите на плечи.
- Благодарю вас, мессир,- чуть слышно сказала Маргарита и вопросительно
поглядела на Воланда. Тот в ответ улыбнулся ей вежливо и равнодушно. Черная
тоска как-то сразу подкатила к сердцу Маргариты. Она почувствовала себя
обманутой. Никакой награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей и
не собирался предлагать, как никто ее и не удерживал. А между тем ей
совершенно ясно было, что идти ей отсюда больше некуда. Мимолетная мысль о
том, что придется вернуться в особняк, вызвала в ней внутренний взрыв
отчаяния. Попросить, что ли, самой, как искушающе советовал Азазелло в
Александровском саду? "Нет, ни за что",- сказала она себе.
- Всего хорошего, мессир,- произнесла она вслух, а сама подумала: "Только
бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь".
- Сядьте-ка,- вдруг повелительно сказал Воланд. Маргарита изменилась в
лице и села.- Может быть, что-нибудь хотите сказать на прощанье?
- Нет, ничего, мессир,- с гордостью ответила Маргарита,- кроме того, что
если я еще нужна вам, то я готова охотно исполнить все, что вам будет угодно.
Я ничуть не устала и очень веселилась на балу. Так что, если бы он и
продолжался еще, я охотно бы предоставила мое колено для дого, чтобы к нему
прикладывались тысячи висельников и убийц,- Маргарита глядела на Воланда, как
сквозь пелену, глаза ее наполнялись слезами.
- Верно! Вы совершенно правы!- гулко и страшно прокричал Воланд,- так и
надо!
- Так и надо!- как эхо, повторила свита Воланда.
- Мы вас испытывали,- продолжал Воланд,- никогда и ничего не просите!
Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и
сами все дадут! Садитесь, гордая женщина!- Воланд сорвал тяжелый халат с
Маргариты, и опять она оказалась сидящей рядом с ним на постели.- Итак,
Марго,- продолжал Воланд, смягчая свой голос,- чего вы хотите за то, что
сегодня вы были у меня хозяйкой? Чего желаете за то, что провели этот бал
нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки от моих гостей, которых вы
сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж говорите без стеснения:
ибо предложил я.
Сердце Маргариты застучало, она тяжело вздохнула, стала соображать
что-то.
- Ну, что же, смелее!- поощрял Воланд,- будите свою фантазию,
пришпоривайте ее! Уж одно присутствие при сцене убийства этого отпетого
негодяя-барона стоит того, чтобы человека наградили, в особенности если этот
человек - женщина. Ну-с?
Дух перехватило у Маргариты, и она уж хотела выговорить заветные и
приготовленные в душе слова, как вдруг побледнела, раскрыла рот и вытаращила
глаза. "Фрида! Фрида! Фрида!- прокричал ей в уши чей-то назойливый, молящий
голос.- Меня зовут Фрида!"- И Маргарита, спотыкаясь на словах, заговорила:
- Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?
- Потребовать, потребовать, моя донна,- отвечал Воланд, понимающе
улыбаясь,- потребовать одной вещи!
Ах, как ловко и отчетливо Воланд подчеркнул, повторяя слова самой
Маргариты - "одной вещи"!
Маргарита вздохнула еще раз и сказала:
- Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила
своего ребенка.
Кот возвел глаза к небу и шумно вздохнул, но ничего не сказал, очевидно,
помня накрученное на балу ухо.
- Ввиду того,- заговорил Воланд, усмехнувшись,- что возможность получения
вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена - ведь это было
бы несовместимо с вашим королевским достоинством,- я уж не знаю, что и делать.
Остается, пожалуй, одно - обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели моей
спальни!
- Вы о чем говорите, мессир?- изумилась Маргарита, выслушав эти
действительно непонятные слова.
- Совершенно с вами согласен, мессир,- вмешался в разговор кот,- именно
тряпками,- и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
- Я о милосердии говорю,- объяснил свои слова Воланд, не спуская с
Маргариты огненного глаза.- Иногда совершенно неожиданно и коварно оно
пролезает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках.
- И я об этом же говорю!- воскликнул кот и на всякий случай отклонился от
Маргариты, прикрыв вымазанными в розовом креме лапами свои острые уши.
- Пошел вон,- сказал ему Воланд.
- Я еще кофе не пил,- ответил кот,- как же это я уйду? Неужели, мессир, в
праздничную ночь гостей за столом разделяют на два сорта? Одни - первой, а
другие, как выражался этот грустный скупердяй-буфетчик, второй свежести?
- Молчи,- приказал ему Воланд и, обратившись к Маргарите, спросил:- Вы,
судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?
- Нет,- с силой ответила Маргарита,- я знаю, что с вами можно
разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный
человек. Я попросила вас за Фриду только потому, что имела неосторожность
подать ей твердую надежду. Она ждет, мессир, она верит в мою мощь. И если она
останется обманутой, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь покоя всю
жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло.
- А,- сказал Воланд,- это понятно.
- Так вы сделаете это?- тихо спросила Маргарита.
- Ни в коем случае,- ответил Воланд,- дело в том, дорогая королева, что
тут произошла маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься своими
делами. Не спорю, наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем
полагают некоторые, не очень зоркие, люди..
- Да, уж гораздо больше,- не утерпел и вставил кот, видимо гордящийся
этими возможностями.
- Молчи, черт тебя возьми!- сказал ему Воланд и продолжал, обращаясь к
Маргарите:- Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается
делать другому, как я выразился, ведомству? Итак, я этого делать не буду, а вы
сделайте сами.
- А разве по-моему исполниться?
Азазелло иронически скосил кривой глаз на Маргариту и незаметно покрутил
рыжей головой и фыркнул.
- Да делайте же, вот мучение,- пробормотал Воланд и, повернув глобус, стал
всматриваться в какую-то деталь на нем, по-видимому, занимаясь и другим делом
во время разговора с Маргаритой.
- Ну, Фрида,- подсказал Коровьев.
- Фрида!- пронзительно крикнула Маргарита.
Дверь распахнулась, и растрепанная, нагая, но уже без всяких признаков
хмеля женщина с исступленными глазами вбежала в комнату и простерла руки к
Маргарите, а та сказала величественно:
- Тебя прощают. Не будут больше подавать платок.
Послышался вопль Фриды, она упала на пол ничком и простерлась крестом
перед Маргаритой. Воланд махнул рукой, и Фрида пропала из глаз.
- Благодарю вас, прощайте,- сказала Маргарита и поднялась.
- Ну что ж, Бегемот,- заговорил Воланд,- не будем наживать на поступке
непрактичного человека в праздничную ночь,- он повернулся к Маргарите,- итак,
это не в счет, я ведь ничего не делал. Что вы хотите для себя?
Наступило молчание, и прервал его Коровьев, который зашептал в ухо
Маргарите:
- Алмазная донна, на сей раз советую вам быть поблагоразумнее! А то ведь
фортуна может и ускользнуть!
- Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника,
мастера,- сказала Маргарита, и лицо ее исказилось судорогой.
Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в канделябрах легло,
тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, и в далекой высоте
открылась полная, но не утренняя, а полночная луна. От подоконника на пол лег
зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной Иванушкин гость,
называющий себя мастером. Он был в своем больничном одеянии - в халате, туфлях
и черной шапочке, с которой не расставался. Небритое лицо его дергалось
гримасой, он сумасшедше-пугливо косился на огни свечей, а лунный поток кипел
вокруг него.
Маргарита сразу узнала его, простонала, всплеснув руками и подбежала к
нему. Она целовала его в лоб, в губы, прижималась к колючей щеке, и долго
сдерживаемые слезы теперь бежали ручьями по ее лицу. Она произносила только
одно слово, бессмысленно повторяя его:
- Ты... ты, ты...
Мастер отстранил ее от себя и глухо сказал:
- Не плачь, Марго, не терзай меня. Я тяжко болен.- Он ухватился за
подоконник рукою, как бы собираясь вскочить на него и бежать, оскалил зубы,
всматриваясь в сидящих, и закричал:- Мне страшно, Марго! У меня опять начались
галлюцинации.
Рыдания душили Маргариту, она шептала, давясь словами:
- Нет, нет, нет, не бойся ничего! Я с тобою! Я с тобою!
Коровьев ловко и незаметно подпихнул к мастеру стул, и тот опустился на
него, а Маргарита бросилась на колени, прижалась к боку больного и так
затихла. В своем волнении она не заметила, что нагота ее как-то внезапно
кончилась, на ней теперь был шелковый черный плащ. Больной опустил голову и
стал смотреть в землю угрюмыми больными глазами.
- Да,- заговорил после молчания Воланд,- его хорошо отделали.- Он приказал
Коровьеву:- Дай-ка, рыцарь, этому человеку чего-нибудь выпить.
Маргарита упрашивала мастера дрожащим голосом:
- Выпей, выпей. Ты боишься? Нет, нет, верь мне, что тебе помогут.
Больной взял стакан и выпил то, что было в нем, но рука его дрогнула, и
опустевший стакан разбился у его ног.
- К счастью! К счастью!- зашептал Коровьев Маргарите,- смотрите, он уже
приходит в себя.
Действительно, взор больного стал уже не так дик и беспокоен.
- Но это ты, Марго?- спросил лунный гость.
- Не сомневайся, это я,- ответила Маргарита.
- Еще!- приказал Воланд.
После того как мастер осушил второй стакан, его глаза стали живыми и
осмысленными.
- Ну вот, это другое дело,- сказал Воланд, прищуриваясь,- теперь
поговорим. Кто вы такой?
- Я теперь никто,- ответил мастер, и улыбка искривила его рот.
- Откуда вы сейчас?
- Из дома скорби. Я - душевнобольной,- ответил пришелец.
Этих слов Маргарита не вынесла и заплакала вновь. Потом, вытерев глаза,
она вскричала:
- Ужасные слова! Ужасные слова! Он мастер, мессир, я вас предупреждаю об
этом. Вылечите его, он стоит этого.
- Вы знаете, с кем вы сейчас говорите,- спросил у пришедшего Воланд,- у
кого вы находитесь?
- Знаю,- ответил мастер,- моим соседом в сумасшедшем доме был этот
мальчик, Иван Бездомный. Он рассказал мне о вас.
- Как же, как же,- отозвался Воланд,- я имел удовольствие встретиться с
этим молодым человеком на Патриарших прудах. Он едва самого меня не свел с
ума, доказывая мне, что меня нету! Но вы-то верите, что это действительно я?
- Приходится верить,- сказал пришелец,- но, конечно, гораздо спокойнее
было бы считать вас плодом галлюцинации. Извините меня,- спохватившись,
прибавил мастер.
- Ну, что же, если спокойнее, то и считайте,- вежливо ответил Воланд.
- Нет, нет,- испуганно говорила Маргарита и трясла мастера за плечо,-
опомнись! Перед тобою действительно он!
Кот ввязался и тут:
- А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой
профиль в лунном свете,- кот полез в лунный столб и хотел что-то еще говорить,
но его попросили замолчать, и он, ответив:- Хорошо, хорошо, готов молчать. Я
буду молчаливой галлюцинацией,- замолчал.
- А скажите, почему Маргарита вас называет мастером?- спросил Воланд.
Тот усмехнулся и сказал:
- Это простительная слабость. Она слишком восокого мнения о том романе,
который я написал.
- О чем роман?
- Роман о Понтии Пилате.
Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда на
столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим
не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.
- О чем, о чем? О ком?- заговорил Воланд, перестав смеяться.- Вот теперь?
Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка посмотреть,- Воланд
протянул руку ладонью кверху.
- Я, к сожалению, не могу этого сделать,- ответил мастер,- потому что я
сжел его в печке.
- Простите, не поверю,- ответил Воланд,- этого быть не может. Рукописи не
горят.- Он повернулся к Бегемоту и сказал:- Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман.
Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой
пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита
задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:
- Вот она, рукопись! Вот она!
Она кинулась к Воланду и восхищенно добавила:
- Всесилен, всесилен!
Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его, отложил в сторону
и молча, без улыбки уставился на мастера. Но тот неизвестно отчего впал в
тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к далекой
луне, вздрагивая, начал бормотать:
- И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги,
боги...
Маргарита вцепилась в больничный халат, прижалась к нему и сама начала
бормотать в тоске и в слезах:
- Боже, почему же тебе не помогает лекарство?
- Ничего, ничего, ничего,- шептал Коровьев, извиваясь возле мастера,-
ничего, ничего... Еще стаканчик, и я с вами за компанию.
И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот стаканчик.
Мастера усадили на месте, и лицо больного приняло спокойное выражение.
- Ну, теперь все ясно,- сказал Воланд и постучал длинным пальцем по
рукописи.
- Совершенно ясно,- подтвердил кот, забыв свое обещание стать молчаливой
галлюцинацией,- теперь главная линия этого опуса ясна мне насквозь. Что ты
говоришь, Азазелло?- обратился он к молчащему Азезелло.
- Я говорю,- прогнусил тот,- что тебя хорошо было бы утопить.
- Будь милосерден, Азазелло,- ответил ему кот,- и не наводи моего
повелителя на эту мысль. Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы тебе в таком
же лунном одеянии, как и бедный мастер, и кивал бы тебе, и манил бы тебя за
собою. Каково бы тебе было, о Азазелло?
- Ну, Маргарита,- опять вступил в разговор Воланд,- говорите же все, что
вам нужно?
Глаза Маргариты вспыхнули, и она умоляюще обратилась к Воланду:
- Позвольте мне с ним пошептаться?
Воланд кивнул головой, и Маргарита, припав к уху мастера, что-то пошептала
ему. Слышно было, как тот ответил ей:
- Нет, поздно. Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того, чтобы видеть
тебя. Но тебе опять советую - оставь меня. Ты пропадешь со мной.
- Нет, не оставлю,- ответила Маргарита и обратилась к Воланду:- Прошу
опять вернуть нас в подвал в переулке на Арбате, и чтобы лампа загорелась, и
чтобы все стало, как было.
Тут мастер засмеялся и, обхватив давно развившуюся кудрявую голову
Маргариты, сказал:
- Ах, не слушайте бедную женщину, мессир. В этом подвале уже давно живет
другой человек, и вообще не бывает так, чтобы все стало, как было.- Он
приложил щеку к голове своей подруги, обнял Маргариту и стал бормотать:-
Бедная, бедная...
- Не бывает, вы говорите?- сказал Воланд.- Это верно. Но мы попробуем.- И
он сказал:- Азазелло!
- Тотчас с потолка обрушился на пол расстерянный и близкий к
умоисступлению гражданин в одном белье, но почему-то с чемоданом в руках и в
кепке. От страху этот человек трясся и приседал.
- Могарыч?- спросил Азазелло у свалившегося с неба.
- Алоизий Могарыч,- ответил тот, дрожа.
- Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека, написали на
него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную литературу?-
спросил Азазелло.
Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния.
- Вы хотели переехать в его комнаты?- как можно задушевнее прогнусил
Азазелло.
Шипение разъяренной кошки послышалось в комнате, и Маргарита, завывая:
- Знай ведьму, знай!- вцепилась в лицо Алоизия Могарыча ногтями.
Произошло смятение.
- Что ты делаешь?- страдальчески прокричал мастер,- Марго, не позорь
себя!
- Протестую, это не позор,- орал кот.
Маргариту оттащил Коровьев.
- Я ванну пристроил,- стуча зубами, кричал окровавленный Могарыч и в ужасе
понес какую-то околесицу,- одна побелка... купорос...
- Ну, вот и хорошо, что ванну пристроил,- одобрительно сказал Азазелло,-
ему надо брать ванны,- и крикнул:- Вон!
Тогда Могарыча перевернуло кверху ногами и вынесло из спальни Воланда
через открытое окно.
Мастер вытаращил глаза, шепча:
- Однако это будет, пожалуй, почище того, что рассказывал Иван!-
совершенно потрясенный, он оглядывался и наконец сказал коту:- А простите...
это ты... это вы...- он сбился, не зная, как обращаться к коту, на "ты" или на
"вы",- вы - тот самый кот, что садились в трамвай?
- Я,- подтвердил польщенный кот и добавил:- Приятно слышать, что вы так
вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят "ты", хотя ни один
кот никогда ни с кем не пил брудершафта.
- Мне кажется почему-то, что вы не очень-то кот,- нерешительно ответил
мастер,- меня все равно в больнице хватятся,- робко добавил он Воланду.
- Ну, чего они будут хвататься!- успокоил Коровьев, и какие-то бумаги и
книги оказались у него в руках,- история болезни вашей?
- Да.
Коровьев швырнул историю болезни в камин.
- Нет документа, нет и человека,- удовлетворенно говорил Коровьев,- а это
- домовая книга вашего застройщика?
- Да-а...
- Кто прописан в ней? Алоизий Могарыч?- Коровьев дунул в страницу домовой
книги,- раз, и нету его, и, прошу заметить - не было. А если застройщик
удивится, скажите, что ему Алоизий снился. Могарыч? Какой такой Могарыч?
Никакого Могарыча не было.- Тут прошнурованная книга испарилась из рук
Коровьева.- И вот она уже в столе у застройщика.
- Вы правильно сказали,- говорил мастер, пораженный чистотою работы
Коровьева,- что раз нет документа, нету и человека. Вот именно меня-то и нет,
у меня нет документа.
- Я извиняюсь,- вскричал Коровьев,- это именно галлюцинация, вот он, ваш
документ,- и Коровьев подал мастеру документ. Потом он завел глаза и сладко
прошептал Маргарите:- А вот и ваше имущество, Маргарита Николаевна,- и он
подал Маргарите тетрадь с обгоревшими краями, засохшую розу, фотографию и, с
особенной бережностью, сберегательную книжку,- десять тысяч, как вы изволили
внести, Маргарита Николаевна. Нам чужого не надо.
- У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому,- напыжившись,
воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него все экземпляры
злополучного романа.
- И ваш документик также,- продолжал Коровьев, подавая Маргарите документ,
и затем, обратившись к Воланду, почтительно доложил:- Все, мессир!
- Нет, не все,- ответил Воланд, отрываясь от глобуса.- Куда прикажете, моя
дорогая донна, девать вашу свиту? Мне она лично не нужна.
Тут в открытую дверь вбежала Наташа, как была нагая, всплеснула руками и
закричала Маргарите:
- Будьте счастливы, Маргарита Николаевна!- Она закивала головой мастеру и
опять обратилась к Маргарите:- Я ведь все знала, куда вы ходите.
- Домработницы все знают,- заметил кот, многозначительно поднимая лапу,-
это ошибка думать, что они слепые.
- Что ты хочешь, Наташа?- спросила Маргарита,- возвращайся в особняк.
- Душенька, Маргарита Николаевна,- умоляюще заговорила Наташа и стала на
колени,- упросите их,- она покосилась на Воланда,- чтоб меня ведьмой оставили.
Не хочу я больше в особняк! Ни за инженера, ни за техника не пойду! Мне
господин Жак вчера на балу сделали предложение.- Наташа разжала кулак и
показала какие-то золотые монеты.
Маргарита обратила вопросительный взор к Воланду. Тот кивнул головой.
Тогда Наташа кинулась на шею Маргарите, звонко ее расцеловала и, победно
вскрикнув, улетела в окно.
На месте Наташи оказался Николай Иванович. Он приобрел свой прежний
человеческий облик, но был чрезвычайно мрачен и даже, пожалуй, раздражен.
- Вот кого с особенным удовольствием отпущу,- сказал Воланд, с отвращением
глядя на Николая Ивановича,- с исключительным удовольствием, настолько он
здесь лишний.
- Я очень прошу выдать мне удостоверение,- заговорил, дико оглядываясь,
Николай Иванович, но с большим упорством,- о том, где я провел предыдущую
ночь.
- На какой предмет?- сурово спросил кот.
- На предмет представления милиции и супруге,- твердо сказал Николай
Иванович.
- Удостоверений мы обычно не даем,- ответил кот, насупившись,- но для вас,
так и быть, сделаем исключение.
И не успел Николай Иванович опомниться, как голая Гелла уже сидела за
машинкой, а кот диктовал ей:
- Сим удостоверяю, что предъявитель сего Николай Иванович провел
упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечен туда в качестве
перевозочного средства... поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши "боров".
Подпись - Бегемот.
- А число?- пискнул Николай Иванович.
- Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной,- отозвался
кот, подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по всем правилам подышал на
нее, оттиснул на бумаге слово "уплочено" и вручил бумагу Николаю Ивановичу.
После этого Николай Иванович бесследно исчез, а на месте его появился новый
неожиданный человек.
- Это еще кто?- брезгливо спросил Воланд, рукой заслоняясь от света
свечей.
Варенуха повесил голову, вздохнул и тихо сказал:
- Отпустите обратно. Не могу быть вампиром. Ведь я тогда Римского едва
насмерть с Геллой не уходил! А я не кровожадный. Отпустите.
- Это что еще за бред?- спросил, морща лицо, Воланд.- Какой такой Римский?
Что это еще за чепуха?
- Не извольте беспокоиться, мессир,- отозвался Азазелло и обратился к
Варенухе:- Хамить не надо по телефону. Лгать не надо по телефону. Понятно? Не
будете больше этим заниматься?
От радости все помутилось в голове у Варенухи, лицо его засияло, и он, не
помня, что говорит, забормотал:
- Истинным... то есть я хочу сказать ваше ве... сейчас же после обеда...-
Варенуха прижимал руки к груди, с мольбой глядел на Азазелло.
- Ладно, домой,- ответил тот, и Варенуха растаял.
- Теперь все оставьте меня одного с ними,- приказал Воланд, указывая на
мастера и на Маргариту.
Приказание Воланда было исполнено мгновенно. После некоторого молчания
Воланд обратился к мастеру.
- Так, стало быть, в арбатский подвал? А кто же будет писать? А мечтания,
вдохновение?
- У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет,- ответил
мастер,- ничто меня вокруг не интересует, кроме нее,- он опять положил руки на
голову Маргариты,- меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал.
- А ваш роман, Пилат?
- Он мне ненавистен, этот роман,- ответил мастер,- я слишком много испытал
из-за него.
- Я умоляю тебя,- жалобно попросила Маргарита,- не говори так. За что же
ты меня терзаешь? Ведь ты знаешь, что я всю жизнь вложила в эту твою работу.-
Маргарита добавила еще, обратившись к Воланду:- Не слушайте его, мессир, он
слишком замучен.
- Но ведь надо же что-нибудь описывать?- говорил Воланд,- если вы
исчерпали этого прокуратора, ну, начните изображать хотя бы этого Алоизия.
Мастер улыбнулся.
- Этого Лапшенникова не напечатает, да, кроме того, это и неинтересно.
- А чем же вы будете жить? Ведь придется нищенствовать.
- Охотно, охотно,- ответил мастер, притянул к себе Маргариту, обнял ее за
плечи и прибавил:- Она образумится, уйдет от меня...
- Не думаю,- сквозь зубы сказал Воланд и продолжал:- Итак, человек,
сочинивший историю Понтия Пилата, уходит в подвал, в намерении расположиться
там у лампы и нищенствовать?
Маргарита отделилась от мастера и заговорила очень горячо:
- Я сделала все, что могла, и я нашептала ему самое соблазнительное. А он
отказался от этого.
- То, что вы ему нашептали, я знаю,- возразил Воланд,- но это не самое
соблазнительное. А вам скажу,- улыбнувшись, обратился он к мастеру,- что ваш
роман вам принесет еще сюрпризы.
- Это очень грустно,- ответил мастер.
- Нет, нет, это не грустно,- сказал Воланд,- ничего страшного уже не
будет. Ну-с, Маргарита Николаевна, все сделано. Имеете ли вы ко мне
какую-нибудь претензию?
- Что вы, о, что вы, мессир!